Багровый росчерк заката

Алое солнце лизнуло золочёные купола Валенсии, обжигая их змеиным огненным языком, но дневная жара, загоняющая людей и не людей в тенистую прохладу, отступала робкими шажочками, уступая небеса рыжему закату.
Лелианте любила закаты… было в умирании дня и наступлении ночи что-то сродни её собственной беспокойной натуре – яркие всплески пламени, а после ледяная тьма многозвёздной ночи, опускающаяся на сгорбленные плечи бархатно-чёрным плащом с багровыми сполохами далёких созвездий.
Лучшее время для романтических прогулок – так бы сказала она лет двадцать назад. Лучшее время для тренировки – так она считала сейчас, ведь её образ жизни часто не оставлял ни времени, ни сил, ни желания махать мечом, рассекая пустоту на тренировочной площадке. Тем ценнее были эти дни вдалеке от Велии, давящей на сердце эльфийки тяжёлым грузом обязанностей.



Валенсию Лель тоже любила. Её золотокупольной и многошпильной красоте она могла бы прочитать панегирик, если бы кто-то пожелал его выслушать. И если бы сама она посчитала это необходимым… Но сегодня хвалебную песнь должен был петь клинок, а не струны.
От движения бёдер тихонько звякнули монетки, украшающие её наряд, сочетающий традиции востока и запада, удобные кожаные штаны путешественницы с звонким металлом украшений, что впору были ленивой одалиске, а не боевому магу, которым эльфийка, по сути, и являлась.
Полуторник с богато инкрустированной отделкой темляка уютно лёг в ладони, что были более привычными к перу, и, следуя плавному движению плеч, взметнулся, рассекая густой восточный воздух, перенасыщенный пряно-терпкими запахами.



Эльфийка мазнула взглядом по трибуне, хотя и без того знала, что золотые глаза хасашина следят за движениями её гибкого тела, затянутого в обсидианово-синюю кожу и серебро монет и цепочек, с шелестом змеиной чешуи скользящих по телу. Она красовалась…
Да, с Саргоном они бывали в переделках, где им обоим приходилось разговаривать не словами, а звонкой сталью, но разве есть время в бою, чтобы присмотреться к тому, как сражается соратник, друг или возлюбленный? Нет, в реальной схватке полыхает магия, скользит по плоти острая сталь, а капли крови рисуют на коже багровые росчерки, подобные древним письменам, которые не прочесть. Некогда.



Строгий и сосредоточенный взгляд сине-карих глаз встретил взгляд пустынно-золотой, взмахнули густые ресницы, отсекая пожар заката, и Лелианте, закрыв глаза, вслепую сделала выпад, расплескивая вокруг тёмной стали крейг-мессера искры и сполохи магии, взметнувшиеся вязкой чернотой над выбеленным камнем валенсийской арены.



Ей казалось, что она слышит песню стали, шелест ветра, шёпот закатного солнца… интуитивно чувствует улыбку и внимательный взгляд Саргона, скользящий по её разгорячённой коже, на которой уже выступила золотистая испарина.
Еще выпад… рассечь воздух широким размахом, оставляя пурпурно-фиолетовые лепестки на фоне сиренево-алого неба, и сильным слитным движением выгнуться, вонзив острый кончик клинка в песок под подошвой сапога.
Она не чувствовала вес клинка, но зато ощущала, как ровно и мерно пульсирует магический ток в её крови, как проступает сквозь кожу тёмный орнамент, превращающий светловолосую эльфийку с вечно невозмутимым взглядом в смертельно-опасный водоворот тьмы, а когда клинок в очередной раз ударил в светлый камень арены, по нему зазмеились багровые трещины.



Пальцы сжались сильнее, потемневший взгляд Лелианте вновь нашёл тёмно-золотой, а после снова взмах ресниц – и тьма, что клубком змей и терновых ветвей только что сжимала хрупкое тело эльфийки, отступила, растворяясь в сумерках, опустившихся на Валенсию. Закат остыл багровым росчерком клинка.